17-18 октября 2008: Медельин
Первое впечатление от Медельина – аэропорт имени Хосе Марии Кордовы: черное стекло, серые стены, низкие потолки. Все давит, угнетает, беспокоит. Сразу по прилету охватила беспричинная тревога, как будто внезапно познал и прочувствовал страшную и трагическую историю этого печально известного города. Никто нас не встретил, кроме водителя…
Как сироты, молча и тревожно мы ехали в Медельин, который многие до сих пор называют кокаиновой столицей мира, который ещё недавно занимал первое место в мире по уровню преступности, тонул в крови и задыхался от кокаина. Тот самый Медельин, который стал местом рождения и смерти самого известного в истории наркобарона – Пабло Эскобара (Pablo Escobar). Даже Соня, постоянно внушавшая, что в Колумбии везде безопасно, “ну разве шо в жунглях и на пляжах тревожно”, затаилась и смотрела в окно: Медельин сиял огнями то справа, то слева от извилистого и опасного высокогорного шоссе. Медельин сиял огнями, когда я смотрел на него из номера пятизвездочного отеля Inercontinental Medellín, подъезды к которому, как и в Боготе, закрывали бетонные блоки. Город вечной весны, как называют его местные…
Собственно криминальная история Медельина началась в середине прошлого века, когда в Колумбии вспыхнула очередная гражданская война, которая неофициально продолжается до сих пор. Десятки тысяч людей, в основном, крестьян, спасаясь от насилия, были вынуждены покинуть места, где жили целыми поколениями. И эта людская масса хлынула в города – там в то время было относительно безопасно. Но беженцев никто не ждал: ни жилья, ни работы. Тогда крестьяне стали захватывать землю и сооружать убогие лачуги. Так в колумбийских городах появились свои трущобы – нищие кварталы или барриос (исп. barrios). Сегодня в Медельине насчитывается около 160 барриос – 4 зоны по 40 кварталов в каждой, где проживает 60 % населения. В одном из таких барриос – Санто-Доминго (Santo Domingo) – у нас были съемки обычной семьи…
Всё утро искали Соню: ни на завтраке, ни в номере, ни на улице её не было. Внезапно она появилась, как из воздуха материализовалась, вся какая-то всклокоченная, помятая и суетливая:
— Не волнуйтесь, всё в порядке: я завтракала с директором отеля. Всё в порядке, не волнуйтесь: нас будут сопровождать женщины из мэрии…
Одно с другим как-то не стыковалось, а всё вместе настолько выбивалось из контекста, что мы временно потеряли способность соображать и не нашлись что ответить. Молча сели в автобус и поехали в Санто-Доминго. Первая остановка – Управление муниципальной полиции. К нам присоединились два вооруженных лейтенанта: А мы вас охранять будем – приказ начальства… Соня покраснела и тусклым голосом пояснила:
— Ну, женщины-то будут в Санто-Доминго. Мы же ещё не в Санто-Доминго…
Вторая остановка – Управление военизированной полиции. К нашему автобусу пристроился джип с тонированными стеклами. Машина сопровождения. Соня сделалась одного цвета с вареной свеклой:
— Ну, вот эти женщины, они… Ну, вот они из мэрии, а не из полиции…
Сонины экспликации прервал наш водитель: Сеньоры, зашторьте окна и уберите ценные вещи на верхнюю полку. – Зачем это? – Как зачем? Мы же едем в Санто-Доминго!.. Вот оно что, значит. Соня вообще перестала реагировать на сигналы внешнего мира, залезла с головой в свою холщовую торбу, как полевая медсестра, сидела там и шуршала чем-то всю дорогу….
Собственно Санто-Доминго, как и другие барриос, это вполне цивилизованный район: там есть электричество, водопровод, канализация, асфальтированные дороги, социальная инфраструктура. Ещё есть жилье – избушки с решетками, маленькие крепости, на стенах которых ещё видны следы пуль.
Но в Санто-Доминго есть то, чего нет ни в одном баррио – метро или канатная дорога, соединяющая квартал с одним из центральных районов. Правда, все это стало появляться здесь относительно недавно, начиная с 2002-го года. Раньше было просто невозможно – в Медельине шла война. Ежедневно и круглосуточно. Район на район, квартал на квартал, баррио на баррио. Убивали всех: детей, взрослых, стариков, поодиночке и семьями, днем и ночью. Самое страшное – ночные расстрелы: выводили семью на улицу и автоматной очередью прошивали насквозь. Дети не успевали проснуться. Или взрывали: машины, дома, магазины, отделения банков. Шла война за контроль над кокаиновым трафиком. Чтобы жить, нужно было убить или умереть. Умереть было легче: стоило перейти границу чужого баррио и летела пуля. Только в Санто-Доминго, с середины 80-х по начало 2000-х, погибли 60 тысяч человек! И это лишь в одном квартале!
Конечно, власти пытались спасти ситуацию. Но что можно было сделать, если тот же Санто-Доминго могла удержать только армия? Сначала вертолеты и бронетранспортеры зачищали квартал, после – входил полицейский спецназ. Преступность и насилие приобрели масштабы эпидемии – город просто утонул в крови. И так почти 20 лет! За это время вырастает целое поколение. Если выживает. Наши герои – сеньор Густаво и сеньора Лиллиан (свою фамилию супруги не назвали) – выжили. Они просто уехали из Медельина, чтобы спасти детей.
Недавно вернулись, район узнали с трудом: так он изменился. Впрочем, сеньор Густаво жалеет, что не жил здесь в 80-е и 90-е, во времена Эскобара. Говорит, он помогал бедным – строил для них жилье. Многие местные называют Эскобара колумбийским Робин Гудом: у богатых брал, бедным давал. Но что это были за деньги? Какого цвета и чем пахли? А какая разница, если не было никаких?
Наследие Эскобара – организованная подростковая преступность: молодежные банды или милисиас (исп. milicias). Формально, они следили за порядком в своих барриос, фактически – занимались рэкетом (облагали данью даже соседей), наркотрафиком, убийствами и грабежами. Сейчас городские власти пытаются бороться с милисиас с помощью социальной программы реинтеграции молодежи (исп. reinserción): подросткам платят за сдачу оружия, организуют рабочие места, выдают субсидии на покупку или аренду жилья, короче – адаптируют к нормальной жизни. А уважать закон здесь учат с малых лет: власти создали детскую муниципальную полицию. Ходят такие вот мальчики-девочки в униформе, подмечают, где-какой непорядок и если сами уладить ситуацию не могут, вызывают взрослых.
Об этом нам поведали женщины из мэрии. Да, да! Женщины из мэрии все-таки существуют! Но откуда они взялись, мы не поняли. Приехали, а они уже там: И вам буэнос диас! И нам бьенвенидос! Одна (справа в белом – из городского управления по делам молодежи), вторая (слева в черной футболке и джинсах – из района Санто-Доминго), за нами – один из лейтенантов, охранявших нас.
Однако по последним данным, в некоторых районах Медельина эта программа провалилась: не все хотят уходить из криминала, ведь это гарантированный доход. Как правило, намного выше среднего (средний – 200 долларов в месяц на семью из 5 человек). Поэтому, в Санто-Доминго по-прежнему неспокойно. Даже днем. Пока мы снимали, нас тихо и незаметно окружили полицейские – оцепили по периметру площадь. Оцепление двойное: муниципальная полиция и военизированная. Мало ли что…
Соня, понятное дело, ничего не замечала: в Багдаде все спокойно. Да и когда ей? С ловкостью обезьяны она влезала в кадр даже там, где и ведущему-то почти не оставалось места для маневра. Я же перевожу, мне же переводить, мне же, я же, – кудахтала она. Хорошо хоть сегодня не надела траурные рекламы. Маячила в белом. И как заведенная втирала нам одно и то же: — Вот видите! Все спокойно и безопасно. Зря вы волновались. Я ж вам говорила!
Безопасно, конечно. В двойном-то оцеплении! Но стоило нам отойти в сторону и выпасть из поля зрения сопровождающих, как с ними сделалась истерика. Решили мы (супруги Дмитренко и я) поближе рассмотреть знаменитую медельинскую библиотеку Parque España (метров 20 от точки съемок).
Рассмотрели, а Дима чуть задержался, чтобы снять это дизайнерское сооружение. Буквально на минуту пропал и на два шага отошел – что началось! Крики, вопли, женщины из мэрии побежали его искать, лейтенант вызвал подкрепление, примчался джип. Караул! Дима чуть не описался от всеобщего напряжения.
Минуту его не видели. Минуту! Специалистка по делам молодежи задушила меня в объятиях: Скажите сеньору, чтоб ни на шаг! Переведите сеньору, чтоб ни на минуту! Вы что, не понимаете, кто вы и где вы?… И кто мы, понимали, и где мы. Не понимали одного: почему они все так боятся? Белый день, рядом полиция… Суровая женщина из мэрии потом к нам просто приклеилась. Ко мне так точно. И охрану приставила персональную.
Сказал об этом Соне – отмахнулась: У нас безопасно! И вообще: хватит издеваться! Тут-то мне и показалось, что она все-таки не вполне адекватна. Придумала идею-фикс и нашла инструмент её реализации – нас, журналистов: всё призывала разрушить стереотип о том, что в Колумбии страшно, туда ехать нельзя – похитят и убьют. Доказывала это ежеминутно и ежедневно, капризным голосом и плаксивыми лицом. Как ребенок: Соня, да ты глянь вокруг-то! – А я шо говорила? У нас безопасно!…
Хорошо, что местные власти все понимали, говорили об этом открыто и честно, охраняли нас, а Соня, обитающая в мире иллюзий, несла какую-то пургу, сыпала звездной пылью и украшала себя мишурой. Здесь, в Санто-Доминго, наши взгляды на реальность разошлись и Соня объявила мне холодную войну под лозунгом “Хватит издеваться!”…
Покидали этот район со смешанными чувствами: никак не верили, что там, где мы были, ещё вчера шла война и кровь текла ручьями, заполняя главную городскую артерию – реку Медельин. Местные власти сделали невозможное – некогда самое криминальное место Латинской Америки превратили в цивилизованный район. Надеюсь, очень скоро весь Медельин станет спокойным и безопасным городом – городом вечной весны, где растут вот такие цветы – дети Санто-Доминго…
Почти о том же мы говорили с шефом медельинской полиции, генералом Дагоберто Гарсиа (Dagoberto García Cáceres), который, кстати, и распорядился выделить нам охрану. Он хорошо помнит 80-е и 90-е, когда Эскобар держал в страхе не то что Медельин, а всю Колумбию. Политиков, бизнесменов, простых людей пытавшихся ему помешать, похищали, пытали и убивали; лимузины чиновников взрывали по всей стране, списки пленных и убитых полицейских пополнялись ежедневно. Это была война всех против одного и одного против всех. И медельинцы (или паисас – исп. paisas), и колумбийцы говорят только одно: Эскобар – это история нашего города, история нашей страны, но заглядывать в прошлое и ворошить его мы не хотим…
Сейчас, в настоящем, намного спокойнее, но проблем меньше не стало: убийства и похищения продолжаются. Исключением на стали даже сыновья бывшего президента страны Альваро Урибе, похищение которых удалось предотвратить. Задача центральных властей – остановить гражданский вооруженный конфликт (войной его вслух здесь никто не называет). Задача региональных и, в частности, медельинских властей – остановить наркотрафик. Со времен Эскобара в Медельине остался особый район Антиохия (Antioquia), где живут целые поколения драг-дилеров. Туда-то мы и направились в обычный полицейский рейд…
Сначала наc разделили: трое (Слава, Юра и Соня) – в тонированный полицейский джип, трое (супруги Дмитренко и я) – в автобус, под охрану муниципальной полиции. Видимо, по соображениям безопасности, на лобовом стекле тут же появилась табличка ‘Escolar’ – ‘Школьный’. Ну, мало ли: выездной урок ОБЖ? Окна так и были зашторены. Мы оказались в тыловой группе; первой в район вошла военизированная полиция. За время рейда мы вышли из автобуса трижды. Первый раз, когда полиция остановила первого курьера (на фото: крайний справа).
Чистый. Груз сбросил. Известие о том, что в Антиохии рейд да ещё с иностранными журналистами, облетело район со скоростью света. Нас уже встречали. Не флагами и цветами, а настороженными взглядами. Поэтому мягко, но твердо нам велели сидеть в автобусе. Куда там! Будем мы сидеть! Правда, не усидел только я; супруги Дмитренко выглядывали из-за шторок, рассматривали местных, а те глядели из-за решеток: на окнах, дверях, балконах, крышах, подвалах – решетки везде. Полиция взяла второго курьера. Шел с полной загрузкой: 18 доз кокаина.
Снимать его нам не дали. Только спину и ноги. Спину – понятно почему: там нет лица. Ноги – потому что там кокаин. У всех курьеров подвернуты джинсы: в складках ткани пакетики с дозами, аккуратные и гладкие, как упаковки аскорбиновой кислоты. Полиция прекрасно знает, кто, что и где носит. Курьеры прекрасно знают об этом. Играют в кошки-мышки не первое десятилетие, трафик давно стал семейным бизнесом. По крайней мере, в Антиохии. Кстати, именно здесь, также как и в Санто-Доминго, шли кокаиновые войны. А сейчас снимают кино. Совершенно случайно мы попали на съемочную площадку. И, конечно, вышли из автобуса. В третий раз. Все. Мы тут же растворились в толпе, чем очень напугали сопровождающих.
О чем можно снимать фильм в таком месте? Ну, вот о чем? О жизни, смерти и любви. Вот о чем здесь можно снимать. Колумбийская версия ‘Ромео и Джульетты’. Любовь в трущобах или ‘Кома’ – так называется фильм. Кокаиновая кома в городе вечной весны. Воспринимал происходящее действительно как кино: такого не может быть, потому что не может быть никогда. Единственное, что чувствовал там и тогда – колоссальный контраст между тем, к чему привык, и тем, что было вокруг. Некая точка бифуркации, осознание себя сразу в двух реальностях, двух мирах, настолько непохожих, что даже сравнить невозможно. Ценность жизни стала физически осязаемой, чувства материализовались… Невозможно описать то, что нужно почувствовать. Чувства остаются в памяти. Как любовь. Ты её помнишь. И она не умирает, а живет в сердцах и душах людей, – так нам сказали медельинские Ромео и Джульетта, выжившие в кокаиновой коме, в городе вечной весны, в Медельине…
Продолжение следует…
© Д.А. Скоробутов, 2010.
За кадром 